Месса в лагере

«В первую же неделю в лагере я понял, что советские граждане получали посылки, по посылке в месяц, а мы – нет, нам ничего не посылали из Венгрии, а они получали. И мои соузники-литовцы и -поляки, у которых было советское гражданство, всегда получали в посылке своего рода гостию вот такого размера, может, чуть побольше. Зеленоватую, желтоватую или розоватую… и я у них спросил «это что такое?» - «У нас это такая народная традиция. Это «oplatka», польское слово…» У них был народный обычай, символ семейной любви и привязанности. У рождественской елки глава семейства протягивает эту гостию своим близким, каждый отламывает по кусочку и потом хранит его. Они отправляли такие гостии заключенным, чтобы те чувствовали, что их семьи все еще любят их. Надо сказать,  что эти облатки до сих пор можно найти как рождественское украшение, в этом году я как раз получил их из Польши. На упаковке было написано «oplatka». Так что у меня были гостии, но не было вина… И держитесь! Господь послал нам итальянского иезуита, падре Леоне, он сейчас живет в Канаде. Когда я узнал, что он иезуит, я к нему подошел, и вовсе не для того чтобы пожаловаться, – ведь, не забывайте, жаловаться не стоит – а чтобы ему сказать: «у меня уже есть гостии, но нет вина, поэтому я не могу служить мессу». На это он отвечал: «Почему? Разве в Венгрии вы не слыхали о декрете папы Пия XII от 1942 года, который разрешил в исключительных обстоятельствах заменять вино виноградным соком?». Боже мой! Мои солагерники с Кавказа, выходцы из Союза, таджики, азербайджанцы, армяне, грузины… получали в посылках гроздья винограда, поскольку для них виноград – это основа питания и национальный символ: кавказский виноград был крупнее, чем наши сливы. Я его выжал и с помощью первых капель смог отслужить мессу. Ночью, на верхних нарах, с пустым брюхом, голый, гоняя клопов… я знал, что отслужил мессу и утром смогу причастить своих товарищей… И добавлю, что в двух разных лагерях заключенные-кальвинисты мне говорили: «Иногда мы завидуем вам, папистам, потому что в конце исповеди вы слышите слова о том, что Господь вас прощает. У нас тоже есть покаянная литургия, но мы лишь можем надеяться на Его прощение». И я отпустил им грехи и даже причастил их; в конце концов, у них ведь тоже есть причастие… Представьте, сколько оно для нас значило в этом аду! Этого просто не передать словами. Это такое Божье благословение! Благодаря ему мы смогли выжить. 

Я вам еще вот что скажу: у меня было все меньше и меньше облаток. И я служил мессу с помощью все более или более мелких кусочков, а рядом со мной не было ни поляков, ни литовцев… и когда мой запас облаток закончился бы, значит, не было бы и Святой Мессы! Рядом не было больше и заключенных-венгров… больше некого было причащать. Но однажды утром я заметил, что один из моих товарищей по заключению, москвич, не стал брать кусочек хлеба, который давали вместе с капустной похлебкой; на следующий день – то же самое. «Да он сумасшедший», – решил я. Еще через день он тоже не взял хлеб. Этого я уже не стерпел и сказал ему: «Приятель, ты хочешь себя уморить? Каши и капустного супа нам не хватает. Хлеб – это жизнь!». «Нет», – ответил он, – Я не хочу покончить с собой, но я верующий иудей, и шесть недель до Йом-Киппура мы не едим обычного хлеба. Из московской еврейской общины мне присылают мацу – вот ее я и ем». Мои нейроны сразу активизировались. Во время Тайной вечери Иисус…  Тайная вечеря – это воспоминание об исходе из Египта. Во время исхода не было времени на закваску хлеба. Поэтому этот праздник и назвали праздником опресноков… так написано в Библии! Если опресноки подошли Господу во время Тайной вечери, то и мне не следовало привередничать. Поэтому я сказал: «Приятель, ты не мог бы написать в свою общину? Мне тоже понадобится немного опресноков». Вы только представьте эту картину: венгерский профессор, монах-бенедиктинец, политзаключенный советского ГУЛАГа служит мессу с помощью мацы, присланной из еврейской общины Москвы. Благодаря двум килограммам мацы, которые я получил из Москвы, я служил мессу в течение шести месяцев! Разве можно такое выдумать? Это под силу одному Господу, и мои товарищи по заключению это почувствовали, и все выдержали до конца. Ни один из моих соузников не утратил в лагере веру. Никакого сомнения!»