Последний рабочий день в лагере

«Я должен подписать бумагу. О нашей репатриации. Этого слова мы еще не слышали. Нас ждет не реабилитация, не амнистия, а репатриация, они разрешают нам вернуться домой. Надо признаться, мы не прыгали от радости, потому что знали: когда Советский Союз что-либо обещает, он никогда этого не делает. Но требовалось подписать… и пока мы подписывали – 88 человек не могут подписаться мгновенно, на это требуется время, – открылась дверь и вошел директор мебельной фабрики. Это очень важный человек. Он кричал, ругался, вопил, что его хотят разорить, что если эти 70 человек не выйдут завтра работать – а нам сказали, что на следующий день мы не должны выходить на работу, – он не сможет выполнить план на третий квартал, тогда не будет квартальной премии, а если ее не будет, то прощай премия в конце года. Я не знаю, в курсе ли вы, но при коммунистическом режиме, у нас в Венгрии тоже, буквально молились на выполнение и перевыполнение плана. Нам в лагере это было понятно. Мы переглянулись. Делегация из трех заключенных, в которую входил и я, подошла к этому важному человеку: «Мы понимаем ваше недовольство. Они хотят вас разорить… Но послушайте… Мы, венгерские заключенные, гарантируем вам премию. Мы согласны добровольно поработать еще 6 дней, чтобы вы ее получили». Он не верил своим ушам! Ничего подобного не случалось за 40 лет советской власти. Чувствуете, как, черт возьми, мы хотели показать, что мы существуем! Нас избивали, но вера в себя… эти вещи были очень важны… Честно говоря, после 10 лет лагеря 6 дней – не такая большая жертва. Но для уверенности в себе, для самоуважения это было чрезвычайно важно. 

Короче говоря, не надо жаловаться, нужно замечать, осознавать маленькие радости, не следует себе сразу же говорить «я лучше их», но, когда придет время, важно показать, что ты другой. Понимаете? Все это дает силы выжить».