Темы

Сильва Линарте рассказывает о встрече с волками (В оригинале - на русском)

Ирена Ашмонтатите в детском доме

Адам Хвалиньский на лесоповале

В этой отрывке Адам Хвалиньский рассказывает о том, как в возрасте 11 с половиной лет работал в Сибири на лесоповале.

Адам Хвалиньский рассказывает о том, как работал в Сибири

Адам Хвалиньский рассказывает о том, как в возрасте 11 с половиной лет работал в тайге.

Елена Таланина : " Я в 14 лет работала не по 8 часов а по 16 часов ! " (оригинал на русском)

Kлара Хартманн рассказывает о допросах

« В тюрьме меня держали вместе с русскими. Поэтому мне не с кем было даже поговарить. В глубине души мне не удавалось поверить в то, что со мной происходит, понять, где я, что я тут делаю, что они сделают со мной. Спустя два или три месяца меня перевели в одиночку. И тут начались допросы, меня заставляли признаться, что я шпионка, и требовали сказать, на кого я работаю. Там был переводчик, солдат из Закарпатья, который хорошо говорил по-венгерски. Он говорил, что мне нужно признаться, потому что если это будет длиться долго, то я умру в тюрьме. Но я сказала ему: «Я не была шпионкой, я не знаю, что это...». Он настаивал, чтобы я призналась, и это мучение, это давление на меня продолжалось очень долго. Допросы шли и днем, и ночью, они не давали мне спать. В камере меня заставляли стоять весь день. А солдат подсматривал в глазок, чтобы я не ложилась, а гуляла по камере. В общем, они пытали меня, чтобы я как можно скорее сказала то, что они хотели услышать. Под конец я уже ничего не могла делать. Я была полностью опустошена, мне не давали ни есть, ни спать. Тогда я сказала, что я действительно шпионка, но мне еще нужно было подписать бумагу с признанием. Еще им нужно было, чтобы я сказала, где я всему научилась, в какой школе, кто были мои учителя… Но на это мне совершенно нечего было сказать, ведь я не была шпионкой, я и понятия не имела ни о чем таком. Они, по совету переводчика, сами написали все, что могли. Затем прошло несколько месяцев. И под Рождество меня вызвали в кабинет, чтобы я подписалась под приговором к десяти годам. Переводчик сказал мне, что я проведу десять лет в лагере, но что бояться не надо, все будет хорошо, может быть, мне даже удастся выжить и тогда через десять лет меня выпустят и я буду жить в России, мне дадут работу и жилье, и все пройдет. Я была почти рада…

Я не могу рассказать… как сказать… я не смогу описать все, что со мной случилось в этой тюрьме, потому что там было все: было и так, что меня помещали под кран и капли воды без остановки капали мне на голову. Меня пытали так и холодной водой, они называли это «бокс» ???. Я чуть не умерла от холода. А потом меня забирали оттуда и вели на допрос».

"Репатриация" латышских и эстонских сирот

По инициативе Министерства образования Латвии в 1946 г. дети латышских спецпереселенцев, потерявшие одного или обоих родителей, получают разрешение вернуться на родину. В годы войны многие дети лишились родителей, и даже если их матери живы, все понимают, что, несмотря на тяготы разлуки, на родине у них больше шансов выжить. 

Таким образом, в 1946-47 гг. в Прибалтику возвращается около 1300 латышских и, реже, эстонских детей. И сегодня многие из них, несмотря на наличие документальных доказательств, не верят в официальный характер этой меры и объясняют свое спасение везением или героическими действиями отдельных людей. Для Сильвы Линарте и ее сестер детский дом в Риге становится символом (относительного) изобилия. Попав сюда после нескольких лет в Сибири и долгого изнурительного пути, дети в первое время отказываются от еды. Работающему в детдоме врачу удается понять причины такого поведения: он распоряжается дать им картошку - единственный известный ссыльным детям вид пищи. 

Для этих детей, попавших на родину раньше других категорий депортированных, возвращение и новое знакомство с родной землей становятся настоящим потрясением, навсегда запечатлевшимся в памяти. Aушра Залкмане, ее сестра Лилия Кайоне и Пееп Варью также были в числе вернувшихся.

Ностальгия и патриотизм (Марите Контримайте)

В Сибири литовцы собирались вместе и пели «Отпустите на родину» или читали стихи. Мать Марите Контримайте много рассказывала дочери о литовских традициях и легендах. Так у девочки возник идиллический образ родины.

Пееп Варью рассказывает о тяжелой жизни в детдоме

"Путевка в жизнь"

Детство, в котором переплелись шок разлуки, скитания, голод, холод, страх, изнурительный труд ради лишнего пайка - и в то же время знакомство с неведомой природой, школа и игры с друзьями. Так росли дети в Гулаге.

Детский дом в Иркутске

Детский дом в Иркутске

Жизнь в реальных детских домах имела мало общего с тем, что показывает советская пропаганда в этом фрагменте кинохроники.

В детском доме в Ленинабаде

В результате амнистии «польских граждан, находящихся на советской территории» (август 1941 г.) семья Вельш переселяется из Архангельской области в Киргизию, затем переезжает в Казахстан, а оттуда в столицу Таджикистана Ленинабад. Здесь они селятся в красивом доме, и Генри впервые в возрасте 9 лет идет в школу. Его матери некогда им заниматься, и она решает отдать его в польский детдом. У Генри остались о нем хорошие воспоминания: «Я был рад оказаться в детском доме, быть среди детей, а не только взрослых, как раньше».

Фотографии друзей по детскому дому и сегодня смотрят на нас со стен кабинета Генри Вельша в Риме.

Александра Беломестных подростком встает за плуг